Ничего не бывает хуже...
Сидела на кладбище.
В День Рождения.
Не чей-то.
Свой.
Жутко.
Ведь каждый из них
Приближает меня к тому,
Что заставляет меня сжиматься
От непередаваемой ничем на свете тоски.
Мы стояли на могиле мамы. Это её праздник. Это она меня привела в этот мир через долгие девять месяцев, а потом долгие годы. А вот теперь у неё есть вечность. Одна только вечность. У меня – больше. У меня вечность... и ещё большой кусок жизни. Которую она мне подарила.
Мне так хочется всегда просто молчать. Вот я и стояла, держа за лапу медведя, подаренного мне на Рожденье, и смотрела в её глаза, высеченные на граните. А сзади причитала бабушка, и мне от этого было не больно, как всегда, а просто накатывалась злость от мелочности бабушкиных слов. Потому что нельзя говорит про смерть, про неё молчат.
Приехала мамина подруга, и бабушка тут же стала с ней разговаривать... Даже заулыбалась.
Я ушла на могилку к бабушке Вале.
Как же мне плохо было. Я просто присела на гранит и стала говорить... Говорить сама. Как бабушка. Хотя и думала, что так нельзя... А глаза были сухие. И ни слова о том, что это несправедливо... Я, захлёбываясь, говорила о том, что изменилось, а что осталось, о кошке, которая родила котят, показывала ей медведя... А бабушка была атеисткой. Свято верила в то, что от неё после смерти ничего не останется.
И тут, вспомнив это, я и расплакалась. Как маленькая. Я просила кого-то о том, чтобы что-то осталось, говорила, что исчезать просто так нельзя, не бывает, не хочу-у-у...
Как в пять лет.
Рождение.
Всё, что начинается, должно иметь финал.
Но я боюсь в это верить.